Полина Карповна едва не упала с балкона при последних словах мужа и, шатаясь, спустилась на первый этаж. Она еще не успела дойти до гостиной, где находились Желтовские, как раздались какие-то крики и звуки падения тяжелых предметов. Полина Карповна поспешила в комнату сына, с ужасом подозревая, что муж насмерть прибил Анатоля. Увиденное потрясло женщину.

Полковник лежал на полу. Его лицо исказилось и приобрело неестественно красный оттенок. Из перекошенного рта текла слюна и пена. Он хрипел и дергался, пытаясь пошевельнуться. Но не мог. Анатоль беспомощно стоял на коленях рядом с отцом.

– Маменька, я ни при чем, маменька, я не тронул его и пальцем! – Первое, что воскликнул Анатоль. – Он сам упал. Вероятно, с ним удар сделался.

– Да уж! Ты тут совершенно ни при чем! – простонала Полина Карповна, опускаясь на пол рядом с мужем.

Лето неумолимо приближалось к концу. Уже появились первые желтые листья, пожухла трава. Ночами становилось холодно, и невозможно было теперь гулять до утра, упиваясь любовью и счастьем. Близился к концу и дачный сезон. Петербуржцы потянулись в столицу, дачи пустели. Боровицкие покинули Иматру почти стразу же после того, как с главой дома случился удар. Семейство поспешило вернуться в столицу в надежде поставить на ноги Ефрема Нестеровича. О женитьбе Анатоля на Гнединой пока не заговаривали, решили подождать, что станется с полковником. Он не умер, но и жизнью нельзя было назвать то ужасное беспомощное состояние, в котором он теперь пребывал. Доктора сказали несчастной Полине Карповне, что вряд ли он поправится. А вот оставаться в столь плачевном состоянии может долго. Так что лучше – для него же – не просить у Господа продления жизни и мучений больного.

Желтовские после этой роковой дуэли почти не виделись с Боровицкими. Александра Матвеевна, хоть и сочувствовала родне, но не простила им Сережиной раны. Расстались семьи холодно и уже не звали по осени, по возвращении домой, друг друга в гости, как это бывало прежде.

Впрочем, Сережа не очень-то печалился из-за всего произошедшего. Рана его быстро заживала. Столь же быстро затягивалась и сердечная рана. Ведь теперь он мог наслаждаться обществом бесценной Розалии. Анатоль, трусливый и подлый, повержен и изничтожен как соперник. А он же, Сережа, в глазах Розалии – настоящий герой и смельчак!

Розалия тоже совершенно оправилась и ожила. Ее глаза снова заблестели, щеки порозовели. Все чаще слышался ее нежный девичий смех. Молодые люди подолгу гуляли или просиживали вечера на веранде, предаваясь интересным беседам. Сережа был счастлив. Глядя в прекрасные глаза Розалии, он, как ему казалось, примечал там ростки нового чувства. Чувства, которое он лелеял в себе и жаждал излить на девушку. Все в ней казалось ему самим совершенством. Ее грациозные движения, взмах ресниц, запах кожи. Особенный запах.

– Что за прелестные духи у вас, Розалия? – однажды не выдержал Сергей. Этот запах кружил ему голову.

– Это вовсе не духи, – засмеялась девушка. – Это душистое масло, масло из плодов и листьев можжевельника. В Петербурге один крымский караим держит галантерейную лавку, у него и беру.

Она вытащила из изящной коробочки маленький пузатый флакончик и, смеясь, мазнула Сергея за ухом пахучей густой жидкостью. У юноши закипела кровь, зашумело в голове от ее нежного прикосновения.

Однажды они гуляли в парке Круунунпуйсто, увлеклись разговорами и случайно снова оказались на берегу Вуоксы, неподалеку от того страшного места, где девушка упала в воду. Розалия вдруг остановилась и побелела. Весь пережитый не так давно кошмар вспомнился ей. Она вновь ощутила смертельный холод воды. Острые камни впились в спину, ужас парализовал члены… Она задрожала и застучала зубами. Сережа испугался. Как он мог так глупо поступить и снова привести Розалию сюда? В тот миг, когда Розалия уже приготовилась потерять сознание, он решительно шагнул вперед, обхватил девушку сильными мускулистыми руками, прижал к себе и поцеловал. Молодые люди долго не могли разомкнуть губ. Они почувствовали, что в этот миг они становятся единым целым, как его жизнь, его любовь бешеными струями перетекает во все ее существо. Наконец, сделав над собой усилие, Сережа разомкнул объятия.

– Я люблю вас, Розалия Марковна, – произнес он почти спокойно и с достоинством. – И прошу вас стать моей женой.

– Кому же, как не вам, милый Сергей Вацлавович, не знать, что я замужем! Ведь вы – единственный свидетель на нашем с Боровицким венчании! – с горечью ответила Розалия.

– Да, вы замужем. Но при данных обстоятельствах это пустая формальность. Ваш муж вас чуть не убил, он предал вас. Собрался жениться на другой при живой жене! Поэтому вы не имеете перед ним никаких обязательств.

– Но перед Богом? Ведь мы венчаны в церкви?

– Церковь сгорела, священник погиб, документов нет. В интересах и Анатоля, и ваших тоже – не вспоминать, что меж вами произошло. А уж я-то промолчу, вы знаете. Меня хоть пытай, я никому не скажу!

– А перед своей совестью? – тихо промолвила девушка.

– Ваша совесть чиста. Вы безупречны.

– Увы, мой друг, это не так, – она тоскливо покачала головой. – Я наказана за то, что поддалась соблазну переменить свою жизнь таким непристойным путем. Но как мне хотелось зажить иначе, чем я жила прежде! Как мне хотелось вырваться из бедности и постоянного унижения, стать равной тем, кому я недавно прислуживала! Чем, чем я хуже, недостойнее их?

– Вы лучше их, вы достойнее всех прочих! – запальчиво воскликнул Сергей. – Вы – самая замечательная из всех людей, живущих на земле! Я преклоняюсь перед вами!

– Нет, Сереженька, нет! Я не лучше, я такая же, как многие люди, которые идут на все, только бы выбраться из жизненной ямы, выскочить из тьмы на освещенное пространство жизни.

Губы ее искривились, но она не заплакала.

– Значит, вы не любили Анатоля?! – выдохнул Сергей. – Не любили?

– Теперь уж я и сама не знаю. И оттого мне еще противнее. Да, я должна признать, что меня охватила страсть, и я отдалась, да, да, всецело отдалась своей страсти.

От слов признания оба покраснели.

– Да, – упорно продолжала Розалия. – Ведь мы были обвенчаны, мы – супруги. Мое тело принадлежало ему, – едва слышно добавила Розалия.

– Прошу тебя, не надо! Я не наивный ребенок. Но я не хочу этого слышать. Для меня ты – сама чистота. Если ты согласишься стать моей, я горы сверну, я добьюсь для тебя развода. Я буду ждать, хоть всю жизнь. Но эта жизнь – только с тобой, без тебя для меня жизни нет!

И он снова хотел обнять девушку.

– Нет, Сереженька, нет! Прошу тебя, остановись! Я уже совершила одну ошибку в жизни. И ты уже пострадал из-за меня! Я не хочу тебе никакого зла! Я не хочу, чтобы из-за меня вся твоя жизнь пошла наперекосяк. Ты должен учиться, стать адвокатом. Я не хочу быть тебе помехой, обузой. В этой роли я уже побывала, – она снова горько усмехнулась. – Не хочу дожить до того страшного мига, когда ты раскаешься в своем благородном порыве и примешься сожалеть о том, что наши судьбы пересеклись.